На востоке медленно занимался рассвет. Только одна стена осталась стоять среди развалин. Из этой стены говорил последний одинокий голос, солнце уже осветило дымящиеся обломки, а он все твердил: — Сегодня 5 августа 2026 года, сегодня 5 августа 2026 года, сегодня…
Будет ласковый дождь, будет запах земли. Щебет юрких стрижей от зари до зари, И ночные рулады лягушек в прудах. И цветение слив в белопенных садах; Огнегрудый комочек слетит на забор, И малиновки трель выткет звонкий узор. И никто, и никто не вспомянет войну Пережито-забыто, ворошить ни к чему И ни птица, ни ива слезы не прольёт, Если сгинет с Земли человеческий род И весна… и Весна встретит новый рассвет Не заметив, что нас уже нет
Дом был алтарем с десятью тысячами священнослужителей и прислужников, больших и маленьких, они служили и прислуживали, и хором пели славу. Но боги исчезли, и ритуал продолжался без смысла и без толку.
Еще десять голосов умерли. В последний миг сквозь гул огневой лавины можно было различить хор других, сбитых с толку голосов, еще объявлялось время, играла музыка, метались по газону телеуправляемые косилки, обезумевший зонт прыгал взад-вперед через порог наружной двери, которая непрерывно то затворялась, то отворялась, — одновременно происходила тысяча вещей, как в часовой мастерской, когда множество часов вразнобой лихорадочно отбивают время…
Огонь потрескивал, пожирая ступеньку за ступенькой. В верхних комнатах он, словно гурман, смаковал картины Пикассо и Матисса, слизывая маслянистую корочку и бережно скручивая холсты чёрной стружкой.
Пёс побежал наверх, истерически лая перед каждой дверью, пока не понял как это уже давно понял дом, – что никого нет, есть только мёртвая тишина.
Вся западная стена была чёрной, кроме пяти небольших клочков. Вот краска обозначила фигуру мужчины, катящего травяную косилку. А вот, точно на фотографии, женщина нагнулась за цветком. Дальше ещё силуэты, выжженные на дереве в одно титаническое мгновение… Мальчишка вскинул вверх руки, над ним застыл контур подброшенного мяча, напротив мальчишки – девочка, её руки подняты, ловят мяч, который так и не опустился
…стоило малейшей пылинке проникнуть внутрь сквозь щель под дверью, как стенные панели мигом приподнимались, и оттуда выскакивали металлические уборщики. Дерзновенный клочок бумаги, пылинка или волосок исчезали в стенах, пойманные крохотными стальными челюстями. Оттуда по трубам мусор спускался в подвал, в гудящее чрево мусоросжигателя, который злобным Ваалом притаился в тёмном углу.
Самосохранение, граничащее с психозом.
«Будет ласковый дождь» (англ. There Will Come Soft Rains) — короткий рассказ Рэя Брэдбери в постапокалиптическом жанре из цикла «Марсианские хроники». Впервые был издан в 1950 году в двух версиях: в качестве одностраничного рассказа в еженедельнике Collier’s Weekly и в качестве одной из глав романа «Марсианских хроник». Название происходит от одноимённого стихотворения Сары Тисдейл, цитируемого в произведении.
Сюжет книги:
Действие происходит в постапокалиптическом мире, где ядерная катастрофа уничтожила всё живое, включая семью Макклеллан — единственных обитателей дома. Однако сам дом продолжает существовать, поддерживая иллюзию нормальной жизни благодаря автоматизированным системам. Автоматические системы готовят завтраки, заправляют постели, исполняют различные ритуалы, но всё это происходит в пустоте — никто не слышит и не видит этих действий.
В дом случайно попадает пёс, искалеченный и истерично лающий. Его присутствие нарушает мёртвую тишину, но дом не понимает, что произошло. Пёс умирает, оставив после себя лишь следы крови и ещё одну пустоту. Кульминацией становится случайный пожар, который уничтожает остатки былой жизни — книги, микрофильмы, мебель. Автоматы пытаются потушить огонь, но безуспешно. Пожар становится метафорой конечности человеческой цивилизации и уничтожает центральный управляющий компьютер дома.
Персонажи: Семья Макклеллан — бывшие хозяева дома, погибшие в результате катастрофы. Их присутствие теперь лишь в виде белых теней на стенах, символизирующих утрату и пустоту. Автоматы — бездушные машины, продолжающие выполнять свои программы. Они создают видимость обыденной жизни, но лишены понимания утраты своих хозяев.
