Во все тяжкие (2008 – 2013)

— Скажи моё имя.
— Хайзенберг.
— Ты чертовски прав.

— Идти можешь?
— Да.
— Так иди отсюда нахер и никогда не возвращайся.

На Марсе воду нашли — не знают, что делать с этой информацией, но слава богу, нашли.

Я всю мою жизнь прожил в страхе. Боялся того, что могло случиться, должно или не должно было случиться… и все пятьдесят лет я так прожил. Часто просыпался в три часа ночи… Но знаешь что, с тех пор как у меня нашли рак, я сплю отлично. И вот тогда я понял, что самое страшное — сам страх, он настоящий враг. Так что вставай и выйди навстречу миру, и врежь этому гаду так, чтоб все зубы повылетали.

— Ты пошёл погулять, зависаешь, отрываешься. Загоняешь дурачка симпотным тёлкам. И вдруг — ой, кто это? Сотрудник налоговой… и смотрит на тебя. И что же он видит? А видит он молодого парня с шикарным домом, неограниченным запасом бабла и без работы. И какой же вывод сделает налоговик?
— Я наркобарыга?
— Нет! В миллион раз хуже. Ты уклоняешься от налогов!

Ненавижу людей, которые говорят: «Угадай что?» — и ждут, что ты будешь угадывать.

Мне не грозит опасность, Скайлер, я сам опасность! Кто-то откроет дверь и схватит пулю. Думаешь, им буду я?! Нет. Это я постучу в дверь.

— … У меня планы.
— Курить марихуану, жрать «Читос» и дрочить не подходит под определение «планы».

Нельзя пускать на самотёк, надо жить на своих условиях. Я жил с этим раком почти год. Сначала думал: всё, смерть. Так все говорили. Но знаешь, любая жизнь кончается смертью. Но до тех пор кто главный? Я. Вот так и живу.

Эти врачи всё чешут насчёт выживания. Год или два. Будто важнее всего именно жить. Но какой смысл жить, если я не смогу работать, наслаждаться едой, заниматься любовью? Сколько бы мне ни осталось, я хочу прожить эти дни дома, спать в своей кровати, а не давиться 30-40 таблетками в день и терять волосы, и валяться, не в силах встать с постели, и с такой тошнотой, что головы не повернуть.

Если поверить в ложь, то можно любого надуть. Как-то раз я убедил одну тётку, что я Кевин Костнер, и она повелась, потому что я сам в это поверил. Главное не про что врёшь, а как.

О хороших парнях никогда не пишут столько, сколько о плохих.

— Когда-то я был участковым. Меня постоянно вызывали на семейные разборки, сотни раз за годы службы. Но был один парень, один говнюк, которого никогда не забуду, — Горди, прямо вылитый Бо Свенсон. Помнишь такого? В «Бесславных ублюдках» играл, помнишь?
— Нет…
— В общем, здоровый гад, килограмм 100-110. Но его жена, ну или подруга, была очень хрупкой, как птичка, запястья точно веточки. И вот нас с напарником вызывали к ним каждые выходные, и каждый раз один из нас отводил её в сторону и говорил: «Всё, хватит, пиши заявление!» И дело было не в какой-то глубоко скрытой любви, в нашем случае девушка просто боялась и ни за что не хотела его подставлять. Приходилось сдавать её в больницу, а его сажать в воронок и везти в вытрезвитель, чтоб проспался, а утром возвращался домой. Но как-то раз мой напарник захворал, и я дежурил один. И вот приходит вызов всё по той же херне — сломанный нос в душе и всё такое. Я надеваю наручники, сажаю его в тачку, везу в участок, но только в ту ночь на въезде в город тот ушлёпок запел на заднем сиденье песню «Danny Boy». Вот она-то меня и вывела… И вместо налево я свернул направо, на просёлочную. Поставил его на колени, сунул револьвер ему в рот и сказал: «Вот и всё. Настал твой конец». Он заплакал и давай ссаться и клясться, что оставит её в покое, и кричать так громко, как мог с пистолетом во рту. Я говорю ему, чтоб заткнулся, потому что надо было подумать, что делать дальше. Конечно же, он заткнулся. Замолк. Стал тише воды. Как собака, ждущая объедки. И вот стоим мы там, я делаю вид, что раздумываю, а прекрасный принц на коленях, в грязи, в обосранных штанах. И вот через пару минут я вынимаю пушку из его рта и говорю: «Если ты её хотя бы ещё раз тронешь, то я тебя так, и так, и так, и бла, бла, бла».
— Просто предупредил?
— Конечно. Я же хотел… Хотел по-хорошему. Но через две недели он убил её. Проломил ей голову блендером. Когда мы приехали, там было столько крови, что воздух был железным на вкус. Мораль сей басни такова: я пошёл на полумеры там, где надо было давить до конца. Больше я такой ошибки не повторю. Хватит полумер, Уолтер.

У меня есть знакомый, у которого есть знакомый, который знает нужного вам человека.

Значит, ты гоняешься за мухой, но при этом считаешь, что я идиот?

Ты знаешь, как они обычно говорят: «Приятно было пообщаться»? Так вот не было.
(Порой говорят: «Был рад знакомству»… А я не был.)

Когда я узнал, что болен раком, я задал себе вопрос: «Почему я?» Но вот теперь, когда я почти здоров, у меня ремиссия и у меня есть большие шансы выжить… Я задался тем же вопросом.

— Джесси, ты теперь миллионер, и до сих пор ноешь? Да в каком мире ты живешь?
— В мире, где тех, кто реально горбатится, не трахают кулаком в жопу.

Заткнись-ка нахер. Дай умереть спокойно.

Позитив — это хорошо. Я за позитив, но позитив не меняет реальность.

Прошлого не изменить. Что было, то было. Надо отвечать за свои дела, но судить себя за них… быть судьёй, присяжным и палачом самому себе — не выход, ведь чаще всего такой суд ведёт только к повторению наших действий.

Поверь на слово, брат, темнее всего ночь перед рассветом.

Боже! Вы двое… Если у меня будут анальные полипы, я знаю, в честь кого их назвать.

Можно вопрос? Куда ушли чистые бизнес-отношения? Почему только я один продолжаю вести себя профессионально?

Я бесполезен даже сам себе.

Что будет дальше? Я тебе скажу, что будет дальше. Твоему ублюдскому свояку — конец. Ты понял? Когда все кончится, я поставлю его раком. Каждый заработанный им цент, каждый цент, заработанный его женой, будет моим. Куда бы он ни поехал, куда бы ни кинулся — я буду ждать его там, чтобы обобрать до нитки. Он будет драить толчки в Тихуане за гроши, а я буду стоять над душой и ждать мои бабки. Он будет видеть меня, просыпаясь по утрам и уползая на ночлег в ту грязную дыру, где будет жить, когда я отниму у него дом. Я буду преследовать этого говнюка до тех пор, пока однажды он не засунет ствол себе в рот и не нажмет на спуск, чтобы избавиться от меня. Вот что будет дальше.

— Что ты им сказал?
— Что они гондоны.
— Да ты поэт!

Кто-то должен защитить эту семью от человека, который защищает эту семью.

Быть богатым надо уметь. Быть бедным намного проще.

— Как ты ее так быстро усыпляешь? Ты такой скучный?
— Я успокаивающий.

Слушай, а если как в математике или алгебре, сложить положительного гондона с отрицательным гондоном и получить, типа, ноль гондонов?

Я один должен ощутить последствия моего выбора, и никто другой. А те последствия всё ближе. Хватит оттягивать неизбежное.

Семья — это всё.

— Сунь-Цзы.
— Сунь куда?
— Китайский полководец шестого века. Написал «Искусство войны». «Знай врага, как самого себя и выйдешь победителем из многих битв».

Никогда не повторяйте ошибок!

Чистая совесть дорого стоит.

— Знаю, ты обеспокоен. То, что вчера произошло с моим человеком — это ужасно…
— Когда чуваку башню снесли? Ну да…

— Там, километрах в четырех, здоровый такой коровятник, но людей я не видел.
— Коровятник?!
— Ага. Ну где они живут, коровы. Да забей, братан! Ну чё, блин, варим здесь?
— Коровятник. Господи, помоги…

Франческа, у нас сумки есть?… Для денег… Размером под деньги.

— А может просто арестуешь его и заставишь всё рассказать?
— Всё не так просто, милая, есть такая вещь — конституцией называется.

Меня греет мысль, что бриллиант и женщина, надевшая его на палец, состоят из одного и того же элемента.

Какой смысл быть вне закона, если у тебя есть при этом обязанности?

Мы делаем отраву для людей, которым на всё насрать. У нас, пожалуй, самые нетребовательные клиенты в мире.

— Зачем тебе это нужно? Только честно!
— А тебе зачем?
— Бабло рубить!
— Вот и ответ…
— Да ладно тебе, ну! Такой правильный дядька, прямой как палка и вдруг… Сколько тебе? Шестьдесят стукнуло и решил — во все тяжкие?
— Мне пятьдесят.
— Да всё равно странно! В башке не укладывается. Слушай, если у тебя шифер потёк, если ты сбрендил или депрессуешь, всякое бывает, то мне надо об этом знать. Понимаешь? Меня это тоже касается.
— Просто я проснулся.

— Нет! Нет! Нет! Вы ошибаетесь! Я ничего не делала! Богом клянусь! Я ни при чём!
— Блин, не знаю… Похоже, правду говорит…
— У её виска ствол, пацан. А со стволом у виска — все как Мерил Стрип.

— Джесси, ты спрашивал, хочу ли я варить мет или наварить бабла? Да. Я хочу построить империю.
— Ну не знаю, мистер Уайт. Думаешь, мет-империя повод для гордости?

Если есть дети, то семью никогда не потерять, дети всегда на первом месте и важнее всего, а мужик должен всех обеспечить. И обеспечивает, даже если все плевать хотели. И не уважают, и даже не любят. А он вывозит. Вывозит потому… потому что он мужик.

Если мы делаем что-то во благо, то нам не о чем переживать… и нет блага выше, чем семья.

Меня всегда поражало, как чувства пробуждают воспоминания. Например, это рагу — всего лишь набор продуктов, по отдельности они не будят никаких воспоминаний, совершенно никаких, но только именно в данной комбинации запах этого блюда мгновенно переносит меня в детство.

Замолви за меня словечко перед Гусом. Пойми, мне нельзя лизнуть не ту жопу.

Наркоманам верить нельзя!

Я спас тебе жизнь, Джесси. Спасешь ли ты мою?

О Боже… Я столько лгу, что начинаю путаться в своей лжи.

А я… буду просто трупом, живым трупом, который тянет время?

В науке гадать нельзя, Барри. Есть ответы правильные и неправильные. Люди на Луну не наугад летели.

Среди воров честных нет… кроме нас, конечно же.

— Хорошо выглядите!
— Да, во всём виноват здоровый образ жизни и витаминки.

Химиотерапия и марихуана также неразлучны, как гопник и семечки.

— Это какой химический элемент?
— Проволока!

А может всё делать только по одному разу? Выкурить всего одну сигарету, заняться с тобой сексом всего один раз, увидеть всего один закат, или прожить всего один день…

— Аляска… Аляска — это отлично.
— Сойдёт любое место, где можно будет начать с чистого листа.

Он сказал: ноги мне переломает. И не говорите, что он пошутил. С таким взглядом дохлой макрели не шутят!

— Просто… Кажется… Чего-то всё же не хватает.
— Может, души?
— Души?… Мы лишь набор химических элементов, не более.

— Наш дом последний справа. Не двухэтажный, а который рядом. Ну такой… Как называется? Зелёный?
— Цвета шалфея.
— Цвета шалфея? Ты, что, блять, в мебельном работаешь? Боже!
— Цвет шалфея — так его называют. Я не виноват, что ты, тупица, знаешь только слово зелёный.
— Хуесырный. Такое слово я знаю, как тебе?

— Езжай и сделай это, надо опередить федералов.
— И что… конкретно с ним делать? То есть он… эм… там все дело в том, что он… размером… Он размером с дом на колесах. Интересно, как можно избавиться от такой громадины? Я же не Дэвид Копперфильд!

— Пошёл хоронить трупы?
— Грабить поезд.

Головастые парни… А нет, беру свои слова обратно. Они что, тележку спереть не догадались? По земле катите, балбесы, это же бочка — она катится, ё-моё!

— О, Боже! Ну как всё скатилось в такую жопу?
— Да уж, ты влип в говно по колено обеими ногами. Но, знаешь… ты можешь купить лопату.

— …потому что я никогда не лежал в багажнике и не стоял на коленях с приставленным к голове автоматом, пока не появился ты, старый, жадный козел!
— Готов признать свою некомпетентность в вопросе.

Где псевдоэфедрин возьмём? Где столько нароем? Прилетит метволшебник в голубом вертолёте?

Переносить страдания близких — выматывает.

Нельзя жить прошлым! Нельзя. И мы тоже не будем… Мы всё забудем и оставим позади, потому что иначе людям нельзя. Надо жить и… и не оглядываться. Надо жить.

Парню необязательно выглядеть как Брэд Питт в молодые годы, чтобы завести девушку. Надо просто быть уверенным и настойчивым.

— Но сначала расскажите вот об этом.
— Это так, маленькое увлечение. Понимаете, по-моему, все дело в уровне хинной кислоты. Он не должен превышать 4800 мг/л. Но если состав перекипятить, то выщелочится тонин. Горечь, фу. Так что я с помощью вакуума поддерживаю температуру в пределах 92-х градусов, и… Сейчас. Сами попробуйте.
— Боже мой! Господи! Вкуснее кофе я в жизни не пробовал!
— Бобы с Суматры, и, должен сказать, отменного помола. Но все равно спасибо, мистер Уайт.
— Уолт. Прошу, зови меня Уолт… Блин, какого черта мы варим мет?!

Понял, но скажем чисто гипотетически, пацан не в настроении для аргументированной дискуссии о преимуществах травли детей, а предпочтёт затыкать тебя насмерть остро заточенным предметом, как действуем в таком случае?

Уолт говорил, как ему повезло с вами… до того как вы начали ссориться. Очевидно, женщин он выбирает так же как адвокатов — только самых лучших, но, притом, в меру коварных.

Сол, Майк угрожал тебе. Майк угрожал мне. Наверняка, он угрожал кому-то сегодня перед завтраком — это же Майк!

— Я знаю, вы, тёлки, то миритесь, то ссоритесь. Знаю.
— Тёлки…
— И мне лезть в ваши дела нужно также, как вторая дырка в жопе.

— Ты же теперь рыба-ёж!
— Чё?
— Рыба-ёж. Сейчас объясню: ты мелковат, не быстр, не хитёр. Лёгкая добыча для хищника, но у рыбы-ежа есть хитрое оружие. Знаешь, что делает рыба-ёж, Джесси? Что делает рыба-ёж?
— Да хрен её знает…
— Рыба-ёж раздувается! Рыба-ёж раздувается в четыре-пять раз больше своего размера, но зачем? Зачем она раздувается? Чтобы выглядеть угрожающе. Понял? Угрожающе! Чтобы другие опасные рыбы сами её боялись. Вот ты кто — ты рыба-ёж. Понимаешь? Главное — иллюзия, а внутри неё просто воздух. Ну… А кто нападает на рыбу-ёжа, Джесси?
— Никто!

— Ты что, первый в мире, кому изменили? Я застал вторую жену в постели с отчимом, представь? Жизнь — штука жестокая! Повзрослей!
— Да я просто хотел поговорить…
— Что ж, поговори со мной. Считай, я вмешался в процесс. Тебя же могли арестовать. Ты пойми: я как твой адвокат был бы рад оплачиваемой работе, но как партнёр по бизнесу, настойчиво рекомендую перестать барагозить!

— Ого! Возвращение блудного, а? Ну и как тебе в стране живых?
— Нормуль.

— Мои партнёры сказали, что вы варите мет чистый на 70%, если повезёт. А мой продукт чист на 99,1%.
— И что?
— А то, что вы, считай, школьная команда против «Нью-Йоркских Янки». Ваш мет, как тепловатая, небрендовая, простая «Кола», а я варю классическую!
— Ладно, я понял. Значит, если мы грохнем тебя здесь и сейчас и бросим в пустыне, то на рынке больше не будет «Колы», да? Догоняешь? Здесь только мы…
— А ты правда хочешь жить в мире без «Кока-Колы»?

Слушайте, если этот вариант слишком дорог, всегда можно пырнуть Барсука в столовке.

Это мое личное пространство, и я не дам себя оскорблять, сучара!

— Слушай, дамочка, я не буду покупать твои товары, слышь!
— Меня зовут Скайлер Уайт, слышь, мой муж — Уолтер Уайт, слышь, ага? Он всё мне рассказал.
— Серьёзно?
— Ещё как!

— Ты чего это вдруг? И почему было так обалденно?
— Потому что незаконно.

— В химии ты, может, и сечешь, но ты ни хрена не понимаешь, как барыжить наркотой.
— Но я способен увидеть недостаток мотивации. Примени творческий подход, придумай, как нам продавать товар оптом.
— В смысле, продать дистрибьютору?
— Да, вот что нам нужно. У тебя есть такой?
— Был, пока ты его не грохнул.

Ого! Кажись, настоящей едой запахло! Я, наконец, поем приличной еды! Твоя тётка Мари — умница, но у неё и вода подгорит. Догоняешь?

— Вы случайно указали редкий яд, возможно уложивший мальчика в больницу. И поздравляю, ведь доктора начинают думать, что вы были правы. Почему рицин? Джесси, откуда такая мысль?
— Блин, да я… Хз. Может, в «Хаусе» показывали. Точняк, в «Хаусе». Или по «Discovery», а потом бывает мозг как чё выдаст такое…
— Правда?
— Мой да!

— Можешь сказать «начальник»? Скажи: «Начальник Шрейдер!»
— Если это будут её первые слова, я изобью тебя туфлей!

Мы с тобой работали вместе, прикрывали друг друга, потому и выжили.

— Есть третий вариант
— Интересно, какой же?
— Мы сами станем Туко. Уберем посредника. Замутим собственный бизнес.
— То есть ты будешь что?… Занюхивать мет с лезвия тесака и метелить своих корешей за каждое слово?

Талант пробьёт себе дорогу, хоть ты его души.

Жизненный опыт из книг не подцепишь.

— Ты как себя чувствуешь?
— Примерно также, как ты выглядишь. Ты похож на Лекса Лютора.

Блин, эти копы — как свидетели Иеговы: никогда не сдадутся!

То, что ты убил Джесси Джеймса, — еще не значит, что ты им стал.

Может, ты знаешь, как в тачке торчать, как частный сыщик, а я знаю метамфетаминовых торчков.

Какого хрена ты заставлял меня бегать по всему городу покупать тазики, когда у меня дома есть отличная ванна?!

О, будто бы это я пришел к тебе, умоляя варить со мной мет. Типа, эй, старый задрот, я тебя знаю, давай сварим? Пожалуйста. Я бы попросил свою бабушку в подгузниках, но её инвалидное кресло не поместится в фургончик.

Слушай, Скайлер… Я в последнее время сам не свой. Я какой-то сам не свой, но я люблю тебя. В этом плане ничего не изменилось и не изменится. А сейчас мне надо, чтобы ты перестала есть мой мозг. Получится? Сделай мне одолжение, милая! Будь добра! Просто перестань есть мой мозг. Да? Мне бы очень помогло. Правда!

Не лезь на мою территорию!

— Самоедство, чувство вины ни к чему не приводят, а только мешают…
— Мешают чему?
— Измениться.

— Они взяли Рона! Он сел!
— Ладно.
— Нет! Нет, не ладно, Майк! Не ладно! Он… Его взгляд был полной противоположностью слова «ладно»! Понял?

А что удивился, как солдат гонорее? Напарник у тебя — трепло ещё то… Уолтер, не знаю, что ты себе надумал, но поверь, тебе в этот бизнес нельзя…

Захватил рынок — поднимай цены. Основа экономики.

— Я не знаю, кто ты такой. Я даже не знаю, с кем разговариваю.
— Если это правда… и ты, действительно, не знаешь кто я, тогда, возможно, тебе стоит поступать осторожно.

— Майк, так нельзя, это же наш прекурсор, без нее никак.
— Пацан, если придется слегка тормознуть, то и пусть — лучше так, чем сесть или сдохнуть из-за психованный дуры.
— Че-то она мне безумной не показалось… скорее… правильной.
— Ну вот, теперь ты сексист, поверь — баба заслуживает смерти, как любой мужик на свете.

— Всё, что я сделал… Ты должна понять…
— Если я ещё раз услышу, что ты сделал это ради семьи…
— Я сделал это ради себя. Мне это нравилось. У меня отлично получалось и я был по настоящему… Я был жив.

Жизнь научила меня, что если будешь дожидаться, пока тебе нальют, напиться не удастся.

— Ты полагаешь, что у меня разыгралось чувство собственничества по отношению к моей формуле? Или, возможно, чрезмерная гордость, как тебе кажется, просто захлестнула меня? Или помутила разум?
— Разве не так?
— Конечно же, нет. Просто я уважаю химию. Химию надо уважать.

Джесси… То, что мы делаем… Быть лучшим в каком-нибудь деле — огромная редкость и от такого просто так не отказываются.

Я отказываюсь не от бабла. Я отказываюсь от ТЕБЯ!

До ближайшего океана два дня пути, а ты сырую рыбу ешь.

— Где фенилуксусная кислота?
— Они сами её синтезируют.
— Че? Я не… Я такое не делаю. Слушайте, я беру фенилуксусную кислоту из бочки, на которой пчела нарисована.

— Ты можешь, Хэнк, давай. Это должно быть больно, но боль — это слабость, покидающая твое тело.
— Боль — это если я засуну свою ногу тебе в задницу, например!
— Ну, если ты можешь поднять ногу так высоко, я согласна.

— Допустим, парень выиграл в лотерею $10 млн. Чего он точно не станет делать на следующий день? Он не купит еще один лотерейный билет, да? Он подсчитает свои счастливые звезды и уплывёт навстречу закату, и это, при всём моем уважении, некий совет для вас обоих.
— И в какую же лотерею я выиграл?
— Эй, ты же жив.

Она решила, что если создаст видимость того, что её товар отслеживается, то мы от неё отстанем и будем вести дела с кем-нибудь другим. И она права. Мы перенесем бизнес в другое место сразу после того, как я выкину её труп в канаву.

— Ты хороший химик, правда. С большими перспективами. Но дело в том, что я… что у нас с тобой просто разные ритмы, Гейл. Вроде как, если сказать, что я классика, то ты, скорее, джаз.
— Джаз?
— Джаз. И бог свидетель, в джазе ничего плохого нет. Но дело в том, что мне необходима…
— Классика?
— Вот именно!

— Господа, мы хотим обсудить незаконное преследование моего клиента. Мистер Эрмантраут стал объектом жестокой, безжалостной и несанкционированной слежки ОБН. <…> Все мы знаем, что вы круглые сутки пасёте моего клиента. Бедняга и пары минут не может погулять с любимой внучкой, чтобы вы не затрясли кусты, подглядывая из своих биноклей. И это его беспокоит. И ему уже стало хуже в физическом и психическом планах.
— А по мне, здоров как бык.
— Ну, не все раны видны снаружи.

— У меня идея получше.
— Ну, слава Богу. Давай, мистер Уайт, выкладывай.
— Бобы.
— Бобы?!
— Бобы клещевины.
— И чё с ними будем делать? Вырастим волшебный стебель до неба, да? Заберёмся и убежим?
— Мы сделаем из них рицин.
— Ты сказал кретин?
— Рицин!

Ты либо бежишь от проблем, либо смело смотришь им в лицо.

Мы хотели тебя отравить. Хотели отравить, потому что ты безумный, недоделанный кусок говна, и давно заслужил сдохнуть.

Слушайте парни, если прилетит комар, укусит вас в жопу, вы же не пойдёте напрягать комариного адвоката? Просто возьмете мухобойку.

Мы с тобой не будем делать дерьмо! Мы будем производить химически чистый и стабильный продукт, соответствующий заявленным качествам.

Когда я был маленьким, мы звали их «поссумы». С чего это вдруг они стали «опоссумами»? Опоссум — это че, как ирландец, что ли?

— Постарайтесь настроиться положительно. Скоро ваше самочувствие улучшится, придёте в себя, да и волосы начнут отрастать.
— А я вроде уже привык быть лысым как колено…
— А мне нравится слово «обтекаемый».
— Точно, аэродинамичный.

— Всё, что я могу — ждать. И всё. Другого выхода нет. Держаться, затаиться, и ждать.
— Ждать чего? Чего ты ждёшь?
— Рецидива твоего рака…

Эллиот, если выбираешь такой путь, возьми нож побольше.

Можно делать как удобно, а можно делать как правильно.

— Пап, я хочу пива.
— А я хочу, чтоб Шанайя Твэйн мне подрочила, но, прикинь, я тоже обломаюсь.

— У тебя жизней больше, чем у кота.
— Ага, только яйца себе лизать не умею.

— Порву тебя в клочья!
— У тебя одна попытка, смотри — не облажайся! Что, подружек ждёшь? Ну давай, начинай! Начинай! Давай! Попробуй! Вперёд!

Оу! Он усишки отрастил, Мари! Ты чё, показал парикмахеру фото собачьей жопы и попросил сделать так же?

— Блин, ну ты же умный, ты же сделал яд из бобов, епт! Так, слушай, у нас же тут целая лаборатория, прямо здесь. Так может смешаешь пару химикатов и замастыришь типа ракетного топлива, чтобы типа сигнальную ракету запустить. Или сделай какого-нибудь робота, чтобы за помощью сбегал или маячок какой или новый аккумулятор! <…> Что, придумал?
— У тебя есть деньги? Ну мелочь там, монетки. Давай тащи. А ещё шайбы, гайки, болты и, вообще, любую мелочь которая может быть оцинкованной. Должна быть оцинкована или вся из цинка.
— Понятно, ищем цинк.
— И ещё тащи тормозные колодки. На передних колесах тормоза дисковые. Сними колодки и принеси.
— И что мы делаем?
— То, что ты сказал.
— Робота?

— Пока с мухой не разберёмся, варить [метамфетамин] не будем. Я что, сам с собой разговаривал?
— Таймер же сработал! Через сколько вся партия загнётся? Через час или два?
— Партия пойдёт коту под хвост, если не убрать загрязнение.
— Убрать загрязнение? Мы тут мет делаем, а не ракеты!

— Эй, ты, Никола Грек! В одно лицо бутылку выжрешь?
— А кто такой Никола Грек?
— Был такой известный богатый картёжник.
— Хэнк, нельзя так шутить!
— Что? Я же комплимент сказал!

Моя жена ждёт моей смерти. Теперь у меня остался только бизнес, только он, а ты хочешь его отобрать.

За чистые машины и чистые деньги!

В бескомпромиссном мире Уолтера Уайта цель оправдывает средства.

Ладно, давай поговорим про Гейла Ботикера. Он был хорошим человеком и химиком и я им дорожил. Он не заслужил такой смерти… Совершенно не заслужил. Но я застрелил бы его и завтра, и послезавтра, и послепослезавтра! Если ты ставишь Гейла против меня или против Джесси, у Гейла просто нет шансов. Ты виноват, Гус! Ни я, ни Джесси! В смерти Гейла виноват ты! Ну а правда, чего ты от меня ждал? Чтобы я просто сдулся и позволил тебе завалить нас? Чтобы я не предпринял никаких контрмер, чтобы защитить себя? Хрен!

Меня зовут Уолтер Хартвелл Уайт. Я живу по адресу 308 Негра Аройо Лэйн, Альбукерке, Нью-Мексико. 87104. Это мое признание.
Если вы смотрите эту запись, вероятно, я уже мертв. Убит свояком Хэнком Шрейдером. Хэнк построил империю по производству метамфетамина, вот уже больше года использует меня как химика. Вскоре, после моего 50-тилетия он попросил, чтобы я использовал свои навыки в химии для варки метамфетамина, который он хотел продавать, используя свои связи, которые он построил благодаря своей карьере в УБН.
Я был поражён… Я всегда считал, что Хэнк очень нравственный человек. И я был особенно ранимым, когда он что-то знал и использовал в своих интересах. Я был растерян своим диагнозом рака, который был готов разорить мою семью.
Хэнк прокатил меня и показал такое количество денег, которое может сделать даже самая маленькая операция с метамфетамином. Я был слаб. Я не хотел, чтоб моя семья испытывала финансовый крах. Поэтому я согласился.
У Хэнка был партнёр, бизнесмен по имени Густаво Фринг. Хэнк продал в рабство к этому человеку. А когда я попытался выйти, Фринг угрожал моей семье. Я не знал как развернуться. В конце концов хэнк и Фринг поссорились и все обострилось. Фринг мог, так сказать, устроить покушение на Хэнка, и ему не удалось, но он был серьёзно ранен. И я взялся оплатить его медицинские счета, которые составляли чуть более $177.000. После поправки Хэнк был одержим жаждой мести. Работая с человеком по имени Гектор Саламанка он планировал убийство Фринга. Бомбу, которую я использовал сделал я. И в этом он мне не дал какого-либо выбора. Я часто думал о суициде, но я трус. Я хотел пойти в полицию, но я испугался.
Хэнка повысили до должности главы УБН в Альбукерке. Чтобы держать меня в строю, он забрал моих детей. Три месяца он держал их у себя. Моя жена, которая понятия не имела про мою криминальную деятельность, с ужасом узнала про то, что я наделал. Я был в аду. Я ненавидел себя за то, чему подверг свою семью. Недавно я снова пытался покончить с этим, и в ответ он ударил меня. Я так больше не могу. Я каждый день живу в страхе, что Хэнк меня убьёт тли того хуже — навредит моей семье. Все, до чего я додумался-это снять видео. И я надеюсь, что наконец мир увидит этого человека таким, какой он есть на самом деле.

— Сделано? Его нет?
— Да, сделано. Его нет. Никого нет.
— Тодд? Кто это?
— Это Уолт. Как здоровье? Морочит, да? Будто какой-то грипп? Это всё от рицина. Я подсыпал тебе в стевию, которую ты всегда сыплешь в чай.
— О, боже.
— Ну… прощай, Лидия.

Вся эта фигня с раком… Будем откровенны, тебе пришла говённая карта, но… удача может вернуться. В смысле, не сосчитать, сколько раз мне сначала говённые карты шли, а потом сразу полная рука козырей. Врубаешь? Тут самое главное — продержаться, надо продолжать играть, не останавливаясь.

Я стараюсь быть позитивным но позитив не готовит к реальности. Он не отменяет необходимость быть готовым.

Детей нельзя баловать и нельзя все решать за них. Но всё равно есть то, что просто выводит и выводит так что хочется сказать: «Да я знаю лучше, как жить, так что заткнись и слушайся!» Но всё бесполезно.

Семья, её бросать нельзя.

По-моему, ты случайно сказал правду.

В этом мире есть два типа людей. Те, кто пьёт, и те, кто наливает.

Всегда найдётся способ угодить всем.

В нашем мире обо всём можно договориться.

Азартные игры сломали мне жизнь. Отняли у меня семью и всё самое дорогое. Прямо настоящий грабеж. Только вором был Я.

На халяву и хлорка творог.

Чтобы оставаться богатым, иногда надо грабить.

Докторам нравятся, когда люди думают что врачи умнее лаборантов.

Каждый день — новая жизнь.

Ну на этот раз хотя бы не обосрался. Уже прогресс.

Секреты создают барьеры между людьми. Поверь, я говорю, исходя из личного опыта. Все, что ты делал, уже часть тебя и если захочешь провести остаток жизни с тем человеком, тогда придется решать, насколько ты будешь с ней откровенным. А если она тебя любит, то все поймет.

Нет ничего важнее колледжа.

«Во все тяжкие» (англ. Breaking Bad) — американский криминальный драматический телесериал, транслировавшийся с 20 января 2008 года по 29 сентября 2013 года по кабельному каналу AMC.

Сюжет сериала:

Начало истории: Уолтер Уайт, скромный учитель химии из Альбукерке, узнает о своем страшном диагнозе — неоперабельном раке легких. Чтобы обеспечить будущее своей семьи (жены Скайлер, сына Уолтера-младшего с ДЦП и ожидаемого второго ребенка), он принимает решение заняться производством метамфетамина. Его партнером становится бывший ученик Джесси Пинкман. Вместе они начинают производство в передвижной лаборатории, создавая уникальный продукт высокого качества синего цвета. Уолтер берет псевдоним «Гейзенберг». Развитие событий:
Первый сезон знакомит зрителей с началом криминального пути главных героев. Они сталкиваются с опасным наркобароном Туко Саламанкой и постепенно расширяют свой бизнес. Второй сезон приносит знакомство с адвокатом Солом Гудманом и влиятельным бизнесменом Густаво Фрингом. Джесси попадает в зависимость от героина, а Уолтер совершает сложный моральный выбор, связанный со смертью девушки Джесси. Третий сезон раскрывает конфликт между Уолтером и его семьей, особенно после того, как Скайлер узнает о его преступной деятельности. Расследование Хэнка Шрейдера (свояка Уолтера, агента DEA) приближается к истине. Кульминация: Четвертый сезон показывает, как Уолтер становится все более безжалостным. Он устраняет конкурентов и укрепляет свою позицию в наркобизнесе. Скайлер соглашается с деятельностью мужа и помогает легализовать доходы. Пятый сезон завершает историю. После смерти Фринга Уолтер создает новый бизнес с Майком и Джесси. Однако его амбиции приводят к трагическим последствиям: убийство Майка, смерть Хэнка от рук банды Тодда Алкиста, пленение Джесси. Финал: Уолтер, потеряв семью и репутацию, разрабатывает план мести. Он передает 10 миллионов долларов своему сыну через бывших партнеров, возвращается в Альбукерке, у страивает засаду банде Тодда, освобождает Джесси.

Сериал завершается трагически: Уолтер, начавший свой путь с благих намерений обеспечить семью, заканчивает его как безжалостный преступник, потерявший всё, включая собственную жизнь. Его история показывает, как далеко человек может зайти в стремлении достичь своих целей и к каким последствиям это может привести.

В главных ролях: Брайан Крэнстон — Уолтер Уайт, главный герой сериала, школьный учитель химии, который становится производителем метамфетамина. Анна Ганн — Скайлер Уайт, жена Уолтера Уайта. Аарон Пол — Джесси Пинкман, бывший ученик Уолтера, его напарник в наркобизнесе. Дин Норрис — Хэнк Шрейдер, агент DEA (Управление по борьбе с наркотиками), свояк Уолтера. Бетси Брандт — Мари Шрейдер, сестра Скайлер, жена Хэнка. Ар-Джей Митт — Уолтер Уайт-младший, сын Уолтера и Скайлер. Боб Оденкерк — Сол Гудман, адвокат, помогающий Уолтеру и Джесси. Джанкарло Эспозито — Густаво Фринг, владелец сети ресторанов, крупный наркобарон. Джонатан Бэнкс — Майк Эрмантраут, бывший полицейский, наемный работник. Стивен Майкл Кесада — Стивен Гомес, агент DEA, коллега Хэнка.

Что еще почитать:

Миссия невыполнима (1996)

Юджин Китридж (директор ЦРУ): «Если хочешь пожать руку дьяволу, я не против. Просто хочу быть уверен, что ты сделаешь это в аду!» Макс (торговец секретами): «Анонимность — это как ...