Лгать самому себе бесполезно.
Стоит чуть усомниться в достоверности своих отношений — и ты мгновенно теряешь ориентировку.
– Утро!.. – Глеб обхватил колени и поднял глаза к потолку.
– Пещера, туманное утро, следы на песке, в руках большая дубина из натурального дерева… Когда я слышу земное «доброе утро», во мне просыпается питекантроп.
Океан свидетель: я не желал быть смертельно опасным! Но где проходит в этом новом для нас удивительном мире граница зла и добра, жестокости и великодушия, необходимости и бессердечия? Какими мерами какой морали оценивать в кромешной тьме неизмеримых бездн свои желания, поступки, совесть, намерения? Свое отчаяние? Обиду? Стыд? И кто мы здесь? Пришельцы? Завоеватели? Хозяева? Или просто чернорабочие нашей сухопутной цивилизации? Сотни болезненно острых вопросов… Не лезь в воду, не поискав броду. А может быть, так: забравшись в воду, не ищи броду?
Я вернулся за киркой. Из каменной щели вылез большой ярко-красный рак весьма симпатичной наружности. Я подергал его за усы — он погрозил мне зубастой клешней. Ладно, старик, извини. Просто я рад, что встретил тебя, мне здесь одному страшновато. Ухожу, ухожу. Вниз ухожу, туда, где раки зимуют. Ты случайно не знаешь, где раки зимуют?
-Мысль о самоубийстве казалась мне чрезвычайно заманчивой. Пережил, как видишь. Мне в голову пришла другая мысль: человек именно создан для того, чтобы жить. Сотни тысяч, миллионы поколений наших предков жили и умирали для того, чтобы мы с тобою, Грэг, стали такими, какими мы есть. И мы не имеем права уходить из жизни просто так, ничего не оставив потомкам. Мы в ответе за будущее. Мы — предтеча будущего. Мы должны понять, наконец, какое бремя ответственности несем за тех, кто будет после нас. И от того, как живем мы, зависит то, как будут жить они.
Океан имеет характерную склонность не отдавать обратно всего того, что однажды принял в свою утробу.
— Ничего вам не ясно! — мрачно заметил Болл.
— Каждый человек имеет в себе какую-нибудь маленькую слабость. Мне, например, в высшей степени неприятно видеть покойников.
— Вы полагаете, что мне это должно доставлять удовольствие?
— Забавно… — сказал я, выдерживая его пристальный взгляд.
— Но почему вы думаете, что я готов коллекционировать неприятности?
— О да, это хобби для избранных, — быстро нашёлся Дуговский. — И только поэтому я собираюсь доверить половину нашей уникальной коллекции именно вам.
«Плохи мои дела, – подумал он. – Очень плохи, если даже это хрупкое существо с ботаническим именем начинает проявлять опасную инициативу…»
Однообразное существование – однообразные вопросы.
Наша мечта – сыр, а результат ее воплощения – дырки. И человечеству – хочешь, не хочешь – придется это переварить.
– По свидетельству средневековых очевидцев, все известные в те времена случаи транспозитации непременно сопровождались запахом серы.
— Гм… Ты отстал от жизни на тридцать веков. Ибо чуть позже мир изобрел для себя отличную заповедь: не создавать кумира.
Тишина — загадочная субстанция. Иногда она проделывает с человеком странные вещи. То кажется непомерно растянутой, необъятной, то спрессованной, сжатой до размеров бункерного пространства. Тишина способна обманывать.
Машина времени — очевидно, один из этих синонимов. Можно думать о прошлом, жить настоящим, грезить о будущем, можно порознь, а можно вместе, одновременно.
Мысленно пронзив потолок и толщу воды, я блаженно зажмурился. Потому что в безоблачной вышине, над безмятежно-голубой поверхностью океана, жарко горело полуденное солнце… С тех пор как люди познали трехмерность планеты, проникли в недра ее и глубины, поверхность стала для них чем-то вроде Эдема. Там, наверху, всегда…
Мне вдруг пришло в голову, что мы, люди, до крайности утилитарны. Даже в вопросах творчества. Мы не можем позволить себе роскошь сосредоточивать усилия за пределами действия принципа целесообразности. Океан может, ему плевать на принцип целесообразности.
Бог — универсальный ключ к множеству секретных замков. Старина Саваоф тоже что-то вроде теории — универсального ключа — в оные времена им объяснялась даже Вселенная.
-У него было странное имя — Вилем…Кажется, так? -Верно. Ты буквально читаешь все мои мысли. Да, Вилем Пашич…Но почему же было? Было — очень нехороший симптом.
Мне не нужна беспредельность во времени. Я знаю этому цену. Недосягаемый призрак, обман.
-Бери, я дарю тебе вечность.
-Зачем мне вечность?
— меня охватывает разочарование. Голос медлит с ответом. Наконец говорит: -Вечность — ведь это же так заманчиво. -Вечность это небытие. Твой подарок не имеет смысла.
«Чердак Вселенной» (другие названия: «Миры на ладонях») — повесть Сергея Павлова, написанная в 1971 году. Жанр: фантастика («твёрдая» научная фантастика).
Сюжет книги:
группа учёных на станции «Зенит», находящейся на орбите Меркурия, изучает возможности телепортации человека в пределах солнечной системы. Уже достигнуты определённые результаты, но звёзды по-прежнему недостижимы. Но случайное событие позволяет учёным произвести телепортацию человека далеко за пределы Солнечной системы.
Персонажи: Калантаров — учёный, который пытается поддержать и «растормошить» своего разочаровавшегося коллегу. Позже упоминается в дилогии «Лунная радуга». Уставший учёный — коллега и ученик Калантарова, который разочаровался в выбранном пути и потерял интерес к научным исследованиям.
