Скучно, господа, скучно. Вот в средние века скучно не было: тогда в каждом доме был домовой, а в каждой церкви – Бог.
Лучше горькое счастье, чем серая, унылая жизнь.
Сознание мое хочет победу вегетарианства во всем мире, а подсознание изнывает по куску сочного мяса, а чего же хочу я?
Они ведь каждую минуту думают о том, чтоб не продешевить, чтобы продать себя подороже, чтобы им все оплатили, каждое душевное движение. Они знают, что не зря родились, что они призваны. Они ведь живут только раз. Разве такие могут во что-нибудь верить?
Разве может быть счастье за счёт несчастья других?
Главное, пусть они поверят в себя и станут беспомощными, как дети. Потому что слабость велика, а сила ничтожна. Когда человек рождается, он слаб и гибок, а когда умирает — он крепок и черств. Когда дерево растет, оно нежно и гибко, а когда оно сухо и жестко — оно умирает. Черствость и сила — спутники смерти. Слабость и гибкость — выражают свежесть бытия. Поэтому, что отвердело, то не победит.
Я эту самую истину выкапываю, а в это время с ней что-то такое делается, что выкапывал-то я истину, а выкопал кучу, извините… не скажу чего.
Плевал я на человечество. Во всем вашем человечестве меня интересует только один человек — я то есть. Стою я чего-нибудь, или я такое же дерьмо, как некоторые прочие…
Обругает какая-нибудь сволочь — рана, другая сволочь похвалит — еще рана, душу вложишь, сердце свое вложишь — сожрут и душу и сердце. Мерзость вынешь из души — жрут мерзость. Они же все поголовно грамотные! У них у всех сенсорное голодание. И все они клубятся вокруг, и все требуют: Давай, давай!
Что толку от ваших знаний? Чья совесть от них заболит?
Вот вы говорили о смысле… нашего… жизни… бескорыстности искусства… Вот, скажем, музыка… Она и с действительностью-то менее всего связана, а если и связана, то безыдейно, механически, пустым звуком, без ассоциаций. И тем не менее музыка каким-то чудом проникает в самую душу! Что же резонирует в нас в ответ на приведённый к гармонии шум? И превращает его для нас в источник высокого наслаждения… И объединяет… И потрясает! Для чего все это нужно? И, главное, кому? Вы ответите: никому. И… И ни для чего, так. Бескорыстно. Да нет… вряд ли… Ведь все, в конечном счете, имеет свой смысл… И смысл, и причину…
Откуда мне знать, как назвать то, чего я хочу? И откуда мне знать, что на самом-то деле я не хочу того, чего я хочу? Или, скажем, что я действительно не хочу того, чего я не хочу? Это всё какие-то неуловимые вещи — стоит их назвать, как они исчезают, тают, испаряются. Как медуза на солнце. Видели когда нибудь?
— А далеко до этой комнаты?
— По прямой — метров 200. Да только тут не бывает прямых.
Дикобразу — дикобразово.
— Ну вот мы и дома. Тихо как. Это самое тихое место в мире. Здесь так красиво. Здесь никого нет.
— Но мы же здесь.
— Ну, три человека же не могут за день всё испортить…
— Неужели Вы верите в эти сказки?
— В страшные — да… В добрые — нет, а в страшные — сколько угодно.
Во всяком случае, вся эта ваша «технология», все эти домны, колеса и прочая маета-суета — чтобы меньше работать и больше жрать. Все это — костыли и протезы. А человечество существует для того, чтобы создавать… произведения искусства. Это, во всяком случае, бескорыстно, в отличие от всех других человеческих действий. Великие иллюзии… Образы абсолютной истины…
Господи, тюрьма… Да мне везде тюрьма!
Мне кажется, она пропускает тех, у кого нет никакой надежды. Не плохих, а несчастных!
Поиски истины. Она прячется, а вы ее повсюду ищете. В одном месте копнули — ага, ядро состоит из протонов. В другом копнули — красота, треугольник а бэ цэ равен треугольнику а-прим бэ-прим цэ-прим… Вы неплохо устроились. Мне хуже. Я эту самую истину выкапываю, а в это время с нею что-то такое делается… Выкапывал я истину, а выкопал кучу… Не скажу чего. Возьмите вы какой-нибудь закон Архимеда. Он с самого начала был правильным, и сейчас он правильный, и всегда будет правильный. А вот стоит в музее античный горшок. В свое время в него объедки кидали, а сейчас он стоит в музее и вызывает всеобщее восхищение лаконичностью рисунка и неповторимостью форм… Все ахают и охают, и вдруг выясняется, что никакой он не античный, а подсунул его археологам какой-нибудь жулик или шутник. И аханье, как ни странно, стихает…
А если бы не было в нашей жизни горя, то лучше бы не было — хуже было бы. Ведь тогда и счастья не было, не было бы надежды.
Ну и не суйте свой нос в чужие подштанники, если ничего не понимаете.
Здесь не возвращаются тем путём, которым приходят.
Боже сохрани. Я вообще редко думаю — мне это вредно.
Не может быть у отдельного человека такой ненависти или, скажем, такой любви, которая распространялась бы на всё человечество. Ну деньги, бабы… Ну там месть, чтоб начальника машина переехала, ну это туда-сюда… А власть над миром, справедливое общество, царство Божие на земле — это ведь не желания, а идеологии, действия, концепции. Неосознанное сострадание еще не в состоянии реализоваться.
В спорах рождается истина, будь она проклята.
Здесь так не ходят. В Зоне путь чем длиннее, тем лучше.
Люди не любят говорить о сокровенном.
Зона — это очень сложная система ловушек, что ли, и все они смертельны. Я не знаю что здесь происходит в отсутствии человека, но стоит тут появиться людям… Как… всё здесь приходит в движение: бывшие ловушки исчезают — появляются новые, безопасные места становятся непроходимыми. Это зона. Может даже показаться, что она… капризная, но в каждый момент она такова, какой мы её сами сделали, своим состоянием.
Человек пишет, потому что мучается, сомневается. Ему всё время надо доказывать себе и окружающим, что он чего-нибудь да стоит. А если я буду знать наверняка, что я гений — зачем мне писать тогда, какого рожна?
Есть треугольник А, Б и С, который равен треугольнику А-прим, Б-прим, С-прим. Вы чувствуете, какая скука заключена в этих словах?
«Сталкер» — советский фантастический фильм-притча 1979 года. Снят по мотивам повести братьев Стругацких «Пикник на обочине» (1972).
Сюжет фильма:
Действие происходит в вымышленном мире. Зона — место, где приблизительно за 20 лет до начала действия фильма было зарегистрировано падение метеорита. В районе падения начали происходить аномальные явления, стали пропадать люди. Место получило название «Зона», и распространились слухи о таинственной комнате, где могут исполняться желания. Сталкера нанимают проводником для прохода к Комнате Профессор и Писатель. Цель — найти Комнату, но путь оказывается неблизким — идти по прямой нельзя из-за разбросанных по Зоне ловушек. Финал: герои, так и не решившись войти в Комнату, уходят назад. Сталкер объясняет, что для людей, утративших веру, неспособных больше мечтать, поход в Зону и поиски Комнаты больше не имеют смысла — как не имеет его и сама их жизнь.
В главных ролях: Александр Кайдановский — Сталкер, проводник в Зону; Анатолий Солоницын — Писатель; Николай Гринько — Профессор (озвучивал Сергей Яковлев); Алиса Фрейндлих — жена Сталкера; Наташа Абрамова — Марта, дочь Сталкера.
В Зоне кинематографа есть свои сталкеры, и Андрей Тарковский — один из величайших проводников в мир истинного искусства. Его «Сталкер» — не просто фильм, а портал в иную реальность, где каждый кадр пропитан глубоким смыслом.
Этот фильм — как аномалия в обычном пространстве: чем дольше находишься рядом, тем сильнее чувствуешь его мощь. Он не для всех, как Зона не принимает каждого. Но кто сумел проникнуть в его суть, тот уже никогда не станет прежним.
«Сталкер» — это не просто кино, это исповедь о человеческом духе, о поиске истины, о том, как сложно быть человеком. Как сказал сам Сталкер: «Сталкер вообще не может приходить в Зону с корыстной целью». И Тарковский снял свой фильм именно так — бескорыстно, вкладывая в него всю душу.
В этом фильме, как в Комнате, каждый находит что-то своё. Для меня он стал откровением о том, что «этот мир не создан для того, чтобы человек был счастливым». Но именно в этом несчастье и кроется его великая красота.
«Сталкер» — гениальное произведение, которое заставляет задуматься о главном. И как говорила жена главного героя: «Лучше горькое счастье, чем серая унылая жизнь». Этот фильм — именно такое горькое счастье для истинных ценителей искусства.
Однозначно 10 из 10. Для тех, кто готов к настоящему путешествию в глубины человеческой души.